НАВАЖДЕНИЕ

Михаэль давно знал, что разбитое зеркало к несчастью, но не очень верил в эту примету. В другие верил, а в эту нет. Может, потому, что за свои сорок два года не разбил ни одного, а несчастья, тем не менее, происходили. И вот, наконец, на сорок третьем году жизни, на втором году абсорбции в Израиле таки-случилось.

Зеркало висело в ванной на протянутой веревочке. Лучше, конечно, было бы повесить на гвоздь, но в договоре на съем квартиры было четко сказано: «Нанимателю запрещается вбивать гвозди в стены». То ли веревочка оказалась гнилой, то ли Михаэль повернулся неловко, только зеркало свалилось на пол и с треском разлетелось на мелкие кусочки.

– Ну? – спросила жена, заглядывая в ванную. Михаэль остолбенело ткнул безопасной бритвой «Спутник», которую держал в руке, в пустую рамку и россыпь осколков.

– Разиня, – прокомментировала жена и захлопнула дверь.

Михаэль добрился наощупь.

– Надо купить новое зеркало, сказал он, выйдя из ванной.

– Купи… Где деньги возьмешь?

– Так… Зеркало… Это же недорого.

– Все недорого, – невозмутимо сказала жена. – Только не забывай, что нам еще полгода на схируте жить, а машканту уже платим.

Михаэль ощупал свое лицо с островками щетины, оставшимися после бриться вслепую, и сказал:

– Может, на шуке дешевое?..

…Протолкавшись через толпу, бурлящую средь апельсино-банано-разного прочего многообразия, Михаэль и супруга его выбрались, наконец, в тихий уголок, в котором прямо на земле, на расстеленных русскоязычных газетах продавалось всякое барахло: тронутые ржавчиной молотки и отвертки, потрепанные томики Тургенева и Сименона, электрокамины советского производства и многое другое. В самом конце не очень длинного ряда стоял мрачный мужичок с помятым лицом, носом, повернутым на сторону и черными кругами на и без того темном лице. Его ноги в грязных носках и сандалиях обреченно упирались в каменистую израильскую землю. Прямо перед ним на клочке газеты лежало старое зеркало, мутное, в потрескавшейся рамке.

– Сколько? – спросил Михаэль. Мужичок поднял на него глаза, полные вселенской тоски, и глухо ответил:

– Пять шекелей.

– Да ты что?! – возмутилась супруга. – Где это видано: за такое старье пять шекелей?

– Ладно, Зина, не шуми, пойдем еще поищем, – предложил Михаэль.

– Сколько дашь? – так же глухо и безразлично спросил мужичок.

– Шекель! И ни копейки больше! – выпалила Зина.

– Бери, – угрюмо согласился мужичок. Поднял зеркало, сдул с него пыль и протянул Зине, сразу признав в ней главу семейства.

Новое зеркало повесили на старом месте над умывальником, только веревочку Михаэль подобрал покрепче, несколько раз проверив ее прочность на разрыв.

Зеркало было так себе, немного тусклое, но для бритья вполне пригодное. Михаэль побрился, вытер лицо полотенцем и, уже уходя, бросил еще взгляд на себя в зеркало.

 И вернулся. Что-то было не так, вроде как одна щека больше другой. «К тому же оно кривое», – подумал Михаэль и пошел пить чай.

Но первый же глоток отозвался такой дикой болью, что Михаэль схватился за щеку и бросился в ванную. В зеркале он увидел свое перекошенное лицо, на котором с левой стороны красовалась огромная опухоль и росла прямо на глазах.

Зубной врач заглянул в рот Михаэлю, пересчитал зубы, постукивая по каждому, пожал плечами и включил рентгеновский аппарат. Потом долго изучал снимок, разглядывая его в лупу, и, наконец, ткнул пальцем и сказал:

– Вот этот.

– Что? – не понял Михаэль.

– Вот этот будем удалять.

Михаэль не успел опомниться, как врач уже держал его зуб и внимательно разглядывал его в лупу, сравнивая со снимком.

– А может, и не этот, – задумчиво сказал он, наконец. – А может, тот…

Через четверть часа Михаэль покинул врача, оставив ему три левых нижних коренных зуба.

– Если что не так, заходите, – сказал ему на прощанье врач. Михаэль кивнул, не в силах пошевелить онемевшим языком.

На следующее утро Михаэль встал рано, опасаясь разбудить жену, которая, окончательно расстроенная потерей двух сотен шекелей, истраченных на удаление зубов, отдыхала после скандала. Зеркало в ванной равнодушно отразило его лицо, ставшее вновь симметричным. Но, намылившись, Михаэль заметил новую несуразность: лоб его, раздавшись ввысь и вширь, плавно переходил в затылок. Пощупав голову, Михаэль убедился, что волосы на месте. Тем не менее, зеркало наотрез отказывалось показать его пышную шевелюру, как он ни поворачивался перед ним, как ни наклонялся.

Побрившись, Михаэль схватил расческу, чтоб завершить утренний туалет, но больно оцарапал свою лысую голову. Его гордость, его черные, пышные волосы исчезли, будто их и не было никогда. Зажав рукой рвущийся наружу вопль, Михаэль, пошатываясь, вошел в спальню и разбудил жену.

– Что случилось? – спросила сонная Зина. И онемела. Может быть, впервые в жизни.

От неожиданности Михаэль обрел дар речи.

– Там… это… зеркало…

Зина, так же молча, огромными глазами ощупывала его голову в поисках шевелюры.

– Только что волосы были, – лепетал Михаэль. – Я посмотрел в зеркало – нету. Потрогал – есть. Хотел причесать – и вот… – И умолк, не в силах объяснить необъяснимое.

– Зеркало, говоришь, – Зина вскочила. – Пойдем, посмотрим.

Она метнулась в ванную, заглянула в зеркало.

– Зеркало, как зеркало, ничего особенного.

Михаэль боязливо стоял в стороне.

– Ты посмотри, посмотри, – Зина подтолкнула его к зеркалу и выскочила из ванной, с силой захлопнув за собой дверь. Михаэль с опаской заглянул в зеркало и отшатнулся. Там он увидел мерзкую рожу с кривым носом, очень похожую на мужичка, у которого купил зеркало.

– Зина!!! – завопил Михаэль и бросился к двери. Разве мог он знать, что с другой стороны на его крик бросилась жена…

Распахнувшаяся дверь с силой врезалась в лицо. Михаэль отлетел в сторону и провалился в темную бездну…

…и оказался в длинном коридоре, уходящем в бесконечность. А на стенах зеркала, зеркала, зеркала… Михаэль бежал по коридору все дальше, от зеркала к зеркалу. И в каждом видел себя чуть-чуть другим. Хуже. И когда увидел свое отражение кривым, хромым и горбатым, сел на пол и заплакал от бессилия…

И очнулся в больничной палате с забинтованным лицом. Его выписали через неделю, через две – сняли бинты. Михаэль глянул на себя в зеркало и содрогнулся. Нос его сгорбился и перекосился. Врач сочувственно посмотрел на Михаэля и сказал:

– Нос мы можем поправить. За дополнительную плату.

Об этом Михаэль решил Зине не говорить: заплатив за вызов скорой помощи и за лекарства уйму денег, она решила бы, что дешевле его убить и похоронить.

Дома Михаэль первым делом зашел в ванную, снял зеркало с веревки и с ненавистью грохнул о каменный пол. Брызнули во все стороны осколки. Михаэль опомнился и бросился на кухню за веником и совком. Вернувшись, он остолбенел. Зеркало лежало, как ни в чем не бывало, целехонькое. Он еще раз бросил его на пол. Снова брызнули осколки. Но через несколько секунд они зашевелились, словно живые, поползли к рамке, стали на свое место. Еще какое-то время была видна сетка трещин, но вот и они исчезли.

Михаэль швырнул зеркало в пакет с мусором, вынес, бросил в контейнер и захлопнул крышку. Вернулся и обнаружил, что зеркало ехидно висит на своей веревочке.

Чуть не плача от бессилия, Михаэль сидел на балконе, куря одну сигарету за другой. И тут его осенило.

На следующий день Михаэль встал рано, осторожно снял зеркало, стараясь не заглянуть в него, завернул в газету и отправился на шук. Протолкавшись, он занял место в ряду торговцев всякой всячиной.

Ждать пришлось долго, и под лучами палящего солнца уже таяла надежда, но вдруг около него остановились двое – дама в пестрых брюках, плотно облегающих ее формы и лиловой рубашке навыпуск. При ней был муж в потрепанных джинсах и выгоревшей футболке.

– Сколько? – дама ткнула пухлым пальцем с огромным перстнем в направлении зеркала.

– Пять шекелей, – нагло сказал Михаэль, внутренне содрогнувшись.

– Да ты что? – взвизгнула дама. Ее телеса тряслись и колыхались. – За такие деньги я новое куплю!

– Сколько дашь? – спросил Михаэль, стараясь казаться безразличным.

– Шекель! И ни копейки больше!

– Бери, – Михаэль почувствовал невыразимое облегчение. Поднял зеркало, сдул с него пыль, завернул в газету и протянул даме. Она отсчитала шекель мелочью по пять и десять агорот, высыпала в подставленную ладонь, схватила зеркало и потащила супруга дальше. И как только они растворились в бурлящей толпе, Михаэль размахнулся и швырнул горсть медяков подальше. Монеты, сверкнув золотыми брызгами, рассыпались по каменистой земле, затерялись в пыли.

Михаэль пришел домой, заглянул в ванную. Там сиротливо висела пустая веревочка. Только теперь Михаэль поверил, что избавился от кошмара. Он лег, не раздеваясь, и впервые за последние недели уснул спокойно, без сновидений.

– Миша! – разбудил его возглас жены. – Что с тобой?

Михаэль испуганно вскочил.

– Что? Опять?

– Ничего не опять! У тебя волосы! И нос ровный! Что ты сделал?

– Зеркало продал. Как вот теперь бриться буду?

– Купим. Самое лучшее!

И они отправились в магазин покупать новое зеркало.